Антон Власенко, пленник северного окна

Антон Власенко умеет удивлять. Художник, успешно работающий масляными красками, прекрасно владеющий навыками станковой техники, к своему юбилею вдруг представил на суд зрителей акварели.

Почему акварели? Потому что ему надоели вечные разговоры о том, что акварель – нечто несерьезное, только подсобный материал для настоящих картин. Вроде эскизов. Он никогда этому не верил. И еще в студенчестве убедился, что акварель во многом превосходит другие техники, потому что в ней можно передать тончайшие нюансы в цветовых переходах. И в то же время можно добиться такой цветовой звучности, активности и плотности тона, что будет казаться, будто это написано маслом.

Он начал с первого курса писать акварелью и долго не мог остановиться. Со второго полугодия второго курса все перешли на масло, а он все еще писал акварели. На масло перешел с большим трудом. Писал на хорошем уровне. Но акварель всегда чувствовал лучше – ее прозрачность, легкость. Научился писать, не прикасаясь вторично, сразу находил нужный тон. Каждый день создавал по одной-две работы. Применял разные технологии: писал и по сырому, и лессировками, и точечно, и многослойно – все, что можно было попробовать в акварели, сколько хватало фантазии и все, что увидел у старых мастеров, пытался освоить. Потом, преподавая в институте, давал такие мастер-классы, что сбегались студенты из других групп. В Оренбурге как акварелиста его не знали. А он, оказывается, никогда не бросал акварель. Поэтому, несмотря на то, что мастерская заполнена работами, сделанными маслом, акварель все же оказалась главным материалом в его творчестве. Хотя Антон предполагает, что и масло придется осмысливать и открывать.

- Акварель у меня «настоялась», как вино. Помните у Цветаевой - «моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черед»? Думаю, дойдет очередь и до масла, – смеется художник.

*  *  *

Свою первую картину он написал в детском доме, где оказался в пять лет, оставшись круглым сиротой. Первый класс. Раздали буквари. Учительница что-то рассказывала, а он сидел и срисовывал картинку – зайчик играет на барабане. Так перерисовал весь букварь. А еще ему нравились уроки чистописания. Он так старался, что учительница хвалилась его каллиграфическим письмом перед коллегами. После десятого класса Антон подошел к директору и попросил, чтобы его направили в художественное училище. Но директор сказал: «Ты комсомолец, поэтому должен ехать на стройку коммунизма». Так он оказался на строительстве консервного завода. Его работа заключалась в том, чтобы рыть котлованы два на два и два метра глубиной. Рабочих безбожно обманывали и обкрадывали. За месяц каторжных работ заплатили 21 рубль. Тогда он начал подрабатывать: красил фронтоны станичникам. Платили немного, но кормили хорошо. Как захолодало, уехал к сестре в Краснодар и устроился на завод железобетонных изделий, где стал получать настоящую зарплату – 140 рублей. С первых же денег купил себе велосипед, осуществив детскую мечту. Потом пришла повестка в армию. Служил в Грозном. Писал километры лозунгов и плакатов. Из армии поехал во Львов учиться на краснодеревщика. Экзамены сдал успешно, но не прошел по конкурсу. С этими оценками его потом без экзаменов приняли в Краснодарский педагогический институт на художественно-графический факультет.

*  *  *

Вряд ли для тех, чьи детство и юность прошли в детском доме, воспоминания о тех годах приятны и безмятежны. Антон Власенко прошел через пять детских домов. Да, это была суровая школа жизни. Особенно тяжело было в Ипатовском детдоме. Холодные зимы, спали по двое. Если утром в столовую не прибежишь вовремя, твою порцию съедят. Однажды Антон провозился с ботинком и остался без завтрака. Пришлось тоже у кого-то «экспроприировать». Вот такое реалити-шоу «Остаться в живых». Но были и приятные моменты. Например, ходили из детдома до Пятигорска восемь километров туда и обратно – за пирожками. Насобирают копеек 50 - и пошли. Купят по три пирожка с ливером, тут же съедят - и назад. Мало того, что пешком, так еще и босиком.  

От тех времен у него остался шрам на ладони. Пытался отнять нож, схватившись за лезвие. Полные ладони крови, но не пролил не слезинки – спартанское воспитание. В больнице потом скобки на рану ставили. Руку спасли, но мизинец с тех пор не сгибается. Когда Антон пишет или держит стакан, оттопырив мизинец, все думают, что он манерничает, как куртуазный маньерист.

*  *  *

И все-таки он благодарен детскому дому: всему, что ему понадобилось в жизни, он научился именно там. Занимался во всех кружках, какие были: танцевальном, драматическом, столярном, играл в духовом оркестре и даже вышивал. Успевал везде. И все ему нравилось. Особенно по душе было столярное дело. Собирался стать мастером-краснодеревщиком. Дерево любил так же, как потом полюбит акварель. В детском доме было что-то вроде экзаменов для тех, кто посещал столярный кружок, - ребятишкам поручали сделать столярные инструменты. Это был высший пилотаж. Антон сделал рубанок, фуганок и шерхебель.

Его мастерская на редкость уютна и обустроена. Огромные стеллажи, где хранятся картины, сделаны самим хозяином. Это само по себе, наверное, не удивительно. Удивительно, что он строил их, уже потеряв ногу. Сейчас и сам не понимает, как решился. Ведь ставил на стол стул и влезал на эту пирамиду на протезе. Его бесстрашию, в первую очередь перед жизнью, многим бы поучиться.

*  *  *

Он потерял ногу 20 лет назад. Чтобы утолить боль, преодолеть безысходность, стал вспоминать и записывать, как было хорошо раньше, когда он мог куда-то ездить. И постепенно все это вылилось в воспоминания о жизни. Так у Антона Власенко, помимо живописного дара, обнаружилось литературное дарование. Когда еще не мог много ходить и первый раз выехал на этюды, просто смотрел на землю. И открыл мир трав и цветов. Оказалось, что в клочке земли – метр на метр, – который он пишет, заключена целая вселенная. С его букашками, лепестками, травинками. Так появился цикл «Цветы и травы». Природа – это то, что больше всего его поражает и восхищает на белом свете.

Отсюда и огромное количество цветов на подоконниках. Ни одного засохшего листика, свежеразрыхленная почва. Растения отвечают благодарностью. Старательно тянутся ввысь и вширь. Цветут от души по нескольку месяцев кряду. Декабрист - тот с ноября по февраль весь в цвету. Герань не отстает от соседа. А одно из растений выкинуло гроздь алых колокольчиков аккурат к 70-летию хозяина.

Из окна его мастерской на шестом этаже открывается замечательный вид на город. Антон очень любит этот пейзаж. И потихоньку переписал все крыши и дворы, паря между небом и землей. «Пленник северного окна» - так назвал он этот цикл работ. Все они ушли во Францию. А сейчас за окном другой вид. Меняется жизнь, меняется город.

*  *  *

В Оренбург он приехал со своим другом художником Владиславом Еременко много лет назад. После двухлетней стажировки в Московском художественном институте имени Сурикова они вернулись в Карачаевск, где преподавали в институте. Дальше предполагалась защита диссертации, карьерный рост. Живи – не тужи. И до того им это показалось пресным, а главное, не имеющим ничего общего с настоящим искусством, что они закрыли свои новые, только что полученные квартиры, отнесли ключи в райисполком и уехали в Оренбург. Практически в пустоту. И оба никогда об этом не пожалели. Оренбург – этот котел, который бурлит, который заставляет тебя двигаться, - дал им то, чего они хотели. Антон Власенко считает, что Оренбург сформировал его как художника-мыслителя. Художник должен не только писать, но и размышлять. Здесь у Антона Власенко есть время, чтобы не только работать, но и думать. Он размышлял и писал, давая мыслям обрести сущность. Представьте себе, он настолько полюбил этот город, что стал считать его своим маленьким Парижем. А во что веришь, как известно, то и есть.

Да... Я же говорю, Антон Власенко умеет удивлять.